Андрей Шаронов: Думаю, да, но с определенными нюансами, зафиксированными исследованием, которое Национальный ESG Альянс провел совместно с компанией Kept (ранее KPMG). Мы проанализировали инфраструктуру и правовые условия хозяйствования на азиатских, юго-восточных и ближневосточных рынках (13 стран и 19 бирж). Общая картина выглядит следующим образом: все страны в большей или меньшей степени определили национальную повестку устойчивого развития, приняли свои собственные документы, но при этом сейчас в основном ориентируются на уже существующие международные стандарты. И в этом смысле переориентирование на восточные рынки совершенно не означает освобождение от ESG-повестки. Российские компании продолжат, возможно, с некоторыми коррективами работать в системе международных ESG-стандартов. Более того, требования Гонконгской биржи к эмитентам, которые размещают свои бумаги, акции или облигации, выглядят даже строже, чем требования на Лондонской бирже. То есть бенчмарки в Азии уже достаточно высоки. Плюс не надо забывать, что наш сосед и давний партнер Китай, который является страной номер один по выбросам, берет на себя амбициозные планы по сокращению выбросов, и уже много лет занимается не только развитием национального законодательства, но и гармонизацией китайского и европейского законодательств. Это касается таксономии, других вопросов. Поскольку сегодня Китай начинает играть еще большую роль в нашей внешней торговле и экономических связях, нам также придется ориентироваться на его внутреннее законодательство, которое, как я отмечал, сближается с европейским. Поэтому все требования для наших экспортеров остаются актуальными.

Я думаю, что рано или поздно Китай придет не только к идее трансграничного углеродного регулирования (ТУР), но и к введению этой практики, поскольку окажется в похожей ситуации, торгуя с Европой и Америкой. И Китай будет добиваться того, чтобы входящие товарные потоки, вся цепочка поставок тоже работали по этим правилам. Поэтому тема ТУР, которая была алармистской для России в связи с введением с 2026 года углеродного регулирования в Европе, остается актуальной для нас и в контексте взаимоотношений с Китаем. При этом по содержанию это будут очень схожие процессы в силу гармонизации китайского и европейского регулирования.

ESG Альянс был создан в январе текущего года, а активно приступил к деятельности фактически в мае. То есть мы очень молодая организация, нам еще нет и 2 месяцев. Но мы образовались в стране, которая уже несколько лет идет по пути гармонизации с международными трендами и требованиями законодательства в области устойчивого развития, корпоративного управления, социальной ответственности. Мы работаем в стране, где многие компании уже более 10 лет публикуют нефинансовую отчетность, в стране, где уже выпущены, например, Банком России рекомендации по нефинансовой отчетности, в стране, где принята стратегия низкоуглеродного развития, которая предполагает выход на нулевые выбросы к 2060 году. Это очень ответственные и, прямо скажем, тяжелые обязательства для российской экономики и бюджета.

Сейчас мы занимаемся исследованиями, которые отвечают на вопросы, важные для членов и учредителей ESG Альянса. Нам необходимо обозначить пробелы, которые возникли в связи с уходом с российского рынка международных организаций. Ведь компаниям-экспортерам не выгодно, чтобы тренд прерывался. Они хотят продолжать выпускать отчеты, получать рейтинги. А с этим сегодня большие сложности, и наша задача — компенсировать уход части мировой инфраструктуры для того, чтобы российские игроки оставались по-прежнему в ESG-тренде. Поэтому мы рассматриваем себя как часть национальной ESG-инфраструктуры, оказывающей поддержку российскому бизнесу, активно работаем над заменой выпавших элементов, приближая их по качеству к привычным международным, чтобы нам не требовался «переводчик для понимания текстов и контекста повестки».

Может быть. Я думаю, что, несмотря на всю тяжесть ситуации, вопросы климата, скорее всего, будут действительно интересовать всех зарубежных партнеров, в том числе из так называемых недружественных стран. Все-таки климат — явление глобальное, и нельзя заниматься климатом, не принимая во внимание ситуацию с выбросами парниковых газов в России, которая является четвертой страной в мире по объему этих выбросов. В противном случае нивелируются усилия остальных государств. В этой сфере добиваться результатов можно только сообща.

Видно, что это уже очень серьезно влияет на зеленую повестку в мире, поскольку продлились так называемые переходные периоды. И сам факт возврата к угольной энергетике и другим, более «грязным» технологиям, это де-факто подтверждает. Что из этого получится? Я думаю, что мы еще не почувствовали всей глубины кризиса ни в энергетике, ни в области продуктов питания, сельского хозяйства, удобрений для сельского хозяйства. Это будет, возможно, самый серьезный кризис со времен окончания Второй мировой войны, и, конечно, он повлияет на возможности стран придерживаться своей климатической повестки. Согласно пирамиде Маслоу мы движемся вниз. Сейчас мы вынуждены (в данном случае я говорю о мире) заботиться о базовых потребностях, связанных с физическим выживанием, поскольку речь идет о пропитании, об обогреве, о возможности передвигаться на транспорте. Все становится как минимум более дорогим, а как максимум менее доступным. Это отвлекает ресурсы от более высоких целей пирамиды Маслоу, к которым, конечно же, относятся климатические вопросы. Это временный откат, но он неизбежен. При этом я считаю, что мы не должны сильно опускать планку и говорить о том, что теперь вопросы климата и экологии не актуальны. Это неправильно, потому что достижения в этой области уже были достаточно большие и компании, производители держали себя в тонусе для того, чтобы следовать внутренним и, особенно, внешним бенчмаркам. Это важно и для общества. У нас, например, большие проблемы с твердыми бытовыми отходами. Мы должны стимулировать добросовестное поведение в сфере сбора отходов. Здесь играет большую роль отношение и правительства, и крупных компаний, которые могли бы демонстрировать следующую позицию: несмотря на сложности, мы остаемся в повестке устойчивого развития. Потому что мы здесь живем, потому что это влияет на качество жизни, потому что если мы сейчас отпустим эту ситуацию, возврат будет более дорогим.