Андрей Сулин: Уже вступил в силу общий 296-ФЗ, создающий основы климатического регулирования (обязательная отчетность, реестр углеродных единиц, возможность компаний выполнять климатические проекты); а 16 февраля принят в третьем чтении законопроект о Сахалинском эксперименте — старт эксперимента сдвинут на 1 сентября 2022 года. Одним из потенциальных вызовов станет отсутствие надежной информации об объемах эмиссии СО2 регулируемыми организациями и отсутствие достаточного количества аккредитованных верификаторов.

Владимир Лихачев: В течение прошлого и уже в этом году я наблюдаю все большую активизацию в России деятельности по разработке различного рода проектов документов, положений и т. п., касающихся экологического и климатического законодательства. Следует также упомянуть активность Госдумы (профильные комитеты), а также резкий рост интенсивности обсуждения в экспертном сообществе. На основании всех этих факторов я полагаю, что стоит ожидать к 2024 году по крайней мере оформления основ рынка углеродных единиц и системы регулирования в этой сфере.

Владимир Лукин: Необходимо сделать три основные вещи. Первое — это разработать и внедрить процедуры собственно регистрации проектов и выпуска углеродных единиц. Второе — определить фундаментальные нормативы социально-экономического развития, которые должны быть обеспечены системой торговли углеродными единицами. Без решения этой задачи торговля углеродными единицами рискует превратиться в гринвошинг. И третье — нужно обеспечить методическую базу для разработки климатических проектов. При этом такая база уже существует в виде международных стандартов. Их можно адаптировать к российским условиям и внедрить в практику российских предприятий. Поэтому я бы смотрел на перспективы развития углеродного рынка в России в ближайшие два года оптимистически.

Моргана Фэр-Малька: Мы, зарубежные обозреватели, уже несколько лет отмечаем повышение эффективности в законодательной и регуляторной активности РФ, связанное с технократизацией правительственного аппарата. В том числе и в отраслях, где традиционно сохраняются элементы клиентелизма и высок уровень неформальных договоренностей. Создание рынка углеродных единиц — это будет такой челлендж, который покажет, продолжается ли эта позитивная тенденция администрирования. Я ожидаю противостояние между теми, кто постарается создать и сохранить надежные рамки, и теми, кто будет искать способы затормозить эту работу. Впрочем, вне зависимости от российской специфики опыт других стран показывает похожую картину.

Андрей Сулин: Стоимость платы за тонну СО2 в данный момент является одной из наиболее обсуждаемых тем в контексте разрабатываемого углеродного регулирования. При этом стоит учитывать, что данная величина будет также зависеть и от выбранного сценария углеродного регулирования (налог или система торговли квотами на выброс), его предпосылок и конкретных характеристик, возможности зачета с ТУР (трансграничное углеродное регулирование) и прочих особенностей, в связи с чем представляется целесообразным обсуждать будущую дополнительную нагрузку на бизнес с учетом комплекса всех соответствующих факторов. По наиболее стрессовым сценариям, для отраслей, попадающих в охват ТУР, дополнительная нагрузка в связи с введением углеродного регулирования может существенно превышать уровень текущих платежей по налогам, связанным с недропользованием и производством (НДПИ, акциз и пр.).

Владимир Лихачев: В настоящее время этот показатель в разных странах мира варьируется в широком диапазоне (от 3 до 30 долл. за тонну). На величину этого показателя влияет множество разнообразных факторов, таких как система регулирования в данной стране, состав и конфигурация «зеленых» проектов, скорость изменения показателей и многое другое. Поэтому трудно назвать значение показателя, тем более на тот или иной период. Но важно отметить, что эта цена должна изменяться постепенно с мониторингом последствий для всей экономики и социальной сферы.

Владимир Лукин: Понимание объема рынка есть с точки зрения предложения. Потенциал реализации климатических проектов в России оценивается сотнями миллионов тонн CO2 эквивалента в год. Что касается цены на углеродные единицы, то она будет зависеть от спроса. А спрос будет зависеть от двух вещей. Первое — это регуляторная политика РФ. И второй момент — это признаваемость российских углеродных единиц в рамках международного сообщества.

Система регулирования в России имеет свои социально-экономические нарративы. Поэтому нужно очень аккуратно относиться к использованию международной практики и прежде всего ориентироваться на российскую специфику.

Моргана Фэр-Малька: Если рассматривать это как процесс, а не как окончательное решение, то установление любой изначальной цены — это хорошо, потому что позволяет запустить на российском рынке новый регуляторный инструмент. Важно, чтобы игрокам было комфортно и был консенсус, что это к лучшему.

Андрей Сулин: Российским правительством ведется активная работа с европейскими коллегами по вопросу признания российского регулирования выбросов СО2 на уровне ЕС. При этом, так как на данный момент текст законопроекта о ТУР еще находится на обсуждении и доработке в Европарламенте и Совете ЕС, не стоит ожидать официальной позиции Европы по данному вопросу как минимум до момента согласования финальной версии законопроекта внутри законодательных органов ЕС.

Владимир Лихачев: Политика Евросоюза не влияет тотально на весь российский бизнес. Она задевает существенные части российской экономики, но практически не затрагивает ряд отраслей ТЭК. Последние решения европейцев по газу и атому это подтверждают.

Что касается признания Евросоюзом российского регулирования выбросов — я бы не был оптимистично настроен. Прежде всего потому, что вижу большие разногласия и противоречия в части надежд, которые возлагает российская сторона на российский потенциал поглощения ПГ. Пока этот вопрос недостаточно проработан. В этой связи следует ожидать продолжительных переговоров.

Владимир Лукин: У меня большой скепсис в отношении перспектив такой договоренности. У ЕС существует тысяча причин не признавать систему регулирования выбросов парникового газа в РФ. Здесь могут быть использованы какие угодно аргументы. От того, что Россия поощряет гринвошинг, до ссылок на скрытое субсидирование углеродоемких отраслей и т. д.

Мы играем на чужом поле, и наш партнер по игре не заинтересован в нашей победе. Нужно правильно относиться к европейской инициативе. Она отнюдь не предполагает декарбонизации. Европейская инициатива предполагает компенсацию дополнительных издержек, связанных с курсом на декарбонизацию, анонсированным Еврокомиссией. Поэтому задача этой системы — обеспечить поступление дополнительных средств, в том числе и за счет продажи углеродных сертификатов. Заинтересованности ЕС в признании российской системы углеродного регулирования, какая бы она ни была, не существует.


Моргана Фэр-Малька: Это именно дополнительная мотивация к созданию серьезной системы, которая сработает не только в теории, но и на практике, еще и не допуская, например, несправедливых исключений для игроков «со связями», — одним словом, системы достойной и честной, а не только показной. Это поставит Россию в сильную переговорную позицию с ЕС. Поэтому лучше сделать это до запуска европейской инициативы. Ну и борьба с carbon leakage — это не только европейская тема, так что России в любом случае предстоит гармонизировать свои стандарты с появляющимися мировыми нормами.

Андрей Сулин: Двойное налогообложение — вполне реалистичный риск, но, разумеется, нужно стремиться не допустить его реализации. Средства могут пойти на поддержку создания инфраструктуры для климатических проектов (например, CCUS), на предоставление льгот/субсидий компаниям, реализующим климатические и аналогичные проекты.

Владимир Лихачев: Если стороны не договорятся — потребители в Европе оплатят налоги Евросоюза за российские товары. В свою очередь, деньги от российских налогов пойдут в российский бюджет.

Владимир Лукин: Я бы не исключал такого пессимистического сценария. Введение углеродного налога в России, по сути дела, приведет действительно к двойной нагрузке на российский бизнес. В то же время у России существует потенциал декарбонизации, который можно реализовать, используя международные механизмы. Можно использовать рыночные механизмы при реализации российских углеродных проектов, привлекать международные инструменты зеленого финансирования, использовать тенденции по развитию низкоуглеродных технологий. То есть рассматривать эту повестку не как риск, а как возможность. Для этого необходимы соответствующие политические решения.

Моргана Фэр-Малька: В идеальном мире цель инициативы ЕС — улучшить условия конкуренции, а не создать новые неконкурентные условия. Поэтому, конечно, надеюсь, что не возникнет двойного налогообложения. Для этого важно, чтобы сам процесс принятия решений с обеих сторон был прозрачным. Нужен диалог. Чтобы каждый не строил у себя свою систему за закрытыми дверями. Иначе может выясниться, что эти системы технически несопоставимы или не соответствуют ожиданиям/стандартам другой стороны. Куда тратить новые налоговые доходы? Очевиднее всего было бы на поддержку передовых «чистых» решений. Спрос на это на мировых рынках — не мода, он никуда не денется.