ФЛ: Нам никуда не деться от того, что нужно повышать энергоэффективность, сокращать употребление углеводорода, исходить из того, что, может быть, не в ближайшей, но долгосрочной перспективе наш основной экспортный товар – углеводороды, перестанет пользоваться таким спросом. Ну и у России огромный экологический потенциал, потенциал возобновляемых источников энергии. Просто он совершенно не развит. И вот над этим надо работать.

ВО: Снижение энергоемкости, прежде всего сжигания топлива – раз. Второе – это развитие климатических проектов, прежде всего лесоклиматических, по повышению поглощения углерода из атмосферы благодаря их реализации. Третье – развитие новых отраслей экономики, которые менее углеродоемкие. Например, водородная энергетика.


МЮ: Первая и главная задача – это все-таки разобраться с нашим энергетическим сектором: что мы производим, куда мы это поставляем и как мы это расходуем.
Второе и очень важное – наша экономика очень зависит от экспорта углеводородного сырья. И если на том рынке – а к этому все идет – произойдет отказ от использования нефтепродуктов, то у нас будет проблема. Тренд на декарбонизацию нас коснется среди первых и приведет к снижению объемов экспорта и в натуральном, и в денежном выражении. Доходы будут сокращаться, значит, будет сокращаться ВВП, доходы граждан, бюджетные поступления и далее по цепочке. Эти прогнозы уже сделаны, и мне кажется, что они не до конца осознаны.
Надо выходить на те рынки, которые будут локомотивами в новой эпохе декарбонизации мировой экономики, а не цепляться за старые.

ФЛ: —

ВО: Первое – это все-таки принятие новых регулирующих законов, в частности углеродное регулирование и вообще плата за углерод и создание новых рынков под это.
Второе – внедрение новых технологий. Раньше регулировался выброс опасных веществ, сейчас контролируется еще и объем выбросов парниковых газов.
Третье – огромные резервы по сокращению выбросов парниковых газов кроются в энергоемкости, энергоэффективности в коммунальном, жилищном городском хозяйстве.


МЮ: Для начала ясно и определенно артикулировать, что будущее не связано с нефтью, не связано с природным газом, не связано с углем. Это первое и главное.
Второе: сказать, что леса – это не все наше богатство. Леса надо охранять, но они не решают проблему декарбонизации нашей экономики. Нам надо научиться производить то, что будет востребовано в новой декарбонизированной мировой экономике. На это должна быть направлена экономическая, промышленная, бюджетная, финансовая политика государства.

ФЛ: Конечно, в идеале не человек должен нести основное бремя. Но на практике – и это касается не только России, это история всего мира – конечно, получится так, что издержки будут возложены на потребителя.
В том числе и на частного потребителя. Избежать этого, наверное, невозможно, потому что переход на новую систему в любом случае повлечет болезненную перестройку.

ВО: Мы и сейчас не замечаем, как одни сектора сокращаются, а другие растут. Это же не значит, что каждый за это платит. Бизнес должен быть прибыльным. Люди покупают продукцию и делают это производство прибыльным. Это не «за счет», это не в убыток. И в этом смысле я не думаю, что переход, правильно спланированный и организованный, растянутый на значительный промежуток, обязан быть за счет граждан.

МЮ: Скорее всего этот процесс пройдет на фоне какого-то фрикционного скачка. Цены вырастут все, но в разной степени. Только так можно обеспечить переход. Это нормально, экономика так и работает. Поэтому нужно на этот период, социально уязвимые группы населения защищать. И по возможности помогать бизнесу, который тоже может оказаться в сложном положении. Мы должны перестроить экономику, переведя ее на путь низкоуглеродного развития, и мы также должны переформатировать финансы. Давайте выполнять то, под чем мы подписались. И все будет хорошо!