Только отчасти. Во-первых, «западное» понимание ESG сейчас находится в зоне турбулентности, и единого подхода по многим ключевым вопросам нет и в ближайшее время, я в этом уверена, не будет. В США сейчас ESG и климатическая повестка чуть ли не главное яблоко раздора между республиканцами и демократами, и ситуация в ближайшее время не придёт в норму: почти в лоб столкнулись титаны «красных» штатов США и финансового рынка. Ещё год назад и представить было невозможно, что Ларри Финк, генеральный директор крупнейшей управляющей компании мира BlackRock, у которого активы под управлением превышают десять триллионов долларов, будет публично оправдываться за своё лидерство в ESG-инвестировании. А европейские приоритеты ESG в ближайшие годы будут проходить испытание на прочность. Всё-таки энергетика – основа современной экономики, а с ней, по понятным причинам, некоторое время всё будет очень непросто. Так что новому западному пониманию ESG тоже ещё предстоит сложиться. В том числе и под натиском современных вызовов – не только в климатической повестке, но и в плане сохранения биоразнообразия. Я уверена, что глобальный разрушительный процесс утраты природы на Земле – это самый главный вызов человечества.

ESG как система ценностей сформирована международным сообществом на базе ООН. Каждое государство внедряет их в соответствии с национальными особенностями, при этом основа остаётся неизменной. Нельзя однозначно утверждать, что Россия отказывается от ESG как производной от западных ценностей – просто в данный момент перед экономикой и бизнесом стоят задачи другого уровня и приоритета.

Роль ESG как подспорья для ответственных инвесторов в связи с текущей обстановкой в России несколько уменьшилась. Но если мы смотрим на ESG как на набор подходов и управленческих практик, то здесь такого ослабления не наблюдается. Наоборот, компании стараются использовать любые механизмы, чтобы сохранить устойчивость. ESG в этом отношении скрывает в себе существенный потенциал.

Хотя существует научное определение термина ESG, мне всё же кажется, что в России и за рубежом акценты всегда ставились на разных «буквах». На Западе исторически термин в большей степени был связан с «зелёной» повесткой, с экологией, с необходимостью снижения выбросов углекислого газа. А в России всегда стремились рассматривать эти заветные три буквы как единое целое и комплексное. Поэтому, скорее всего, сегодня надо говорить о гармонизации понимания термина между Россией и Западом.

Да, у каждой страны этот суверенный путь есть. У России он обязательно должен быть. При всей глобальности экологической и социальной проблематики современного мира и естественном наличии общей парадигмы устойчивого развития в каждой стране есть свои особенности: климат, природные ресурсы, состояние почв, трудовое законодательство, социальные гарантии, местные традиции населения. И всё это должно базироваться на национальной платформе. Защищать леса обязательно надо – это общий подход. Но защита лесов в России отличается от защиты лесов в Бразилии. Методики и метрики могут отличаться – зачем копировать чужое и ненужное?

Приоритеты развития национальной ESG-повестки – перейти от «ESG на экспорт» к «ESG на районе» и настроить всю систему на учёт интересов человека, а не только инвесторов или регуляторов.

На уровне государственных целей и экологических, энергетических и социальных стандартов Россия органически вписывалась в мировые показатели, в ряде отраслей создавала международные бенчмарки, например, в энергетике, тяжёлой промышленности. Для того чтобы определить особый русский путь в новом геополитическом ландшафте требуется гораздо больше времени – это вопрос не одного года, а нескольких лет. Но уже очевидно, что будут укрепляться связи с государствами Восточной и Западной Азии – будет происходить обмен опытом, разработка единых стандартов, совместные программы и проекты развития в области ESG.

Сейчас перед российскими экспертами стоит задача переработки зарубежных стандартов и практик в отечественные подходы. Это не плохо, потому что у нас есть ряд страновых и региональных особенностей, которые недостаточно отражаются в иностранных методиках. Но при этом важно сохранить преемственность и универсальность подходов таким образом, чтобы оставалась возможность для обратной интеграции, когда ситуация стабилизируется. Например, чтобы готовящийся закон об отчётности в области устойчивого развития содержал в себе соотнесение с принципами международных стандартов отчётности (идеально было бы вплоть до соотнесения индексов). Или стандарты на зелёное строительство, которые сейчас принимаются, не заставляли бы пользователей кардинально менять подходы, определённые привычными LEED, BREEAM и WELL. Важно, даже оказавшись на время в некоторой изоляции, знать, что практики и подходы не противоречат международным системам, а, может быть, даже их углубляют. Это похоже на то, как эволюционировали животные в Австралии, приобретая подчас весьма причудливые формы и качества. Но тем не менее они дышат тем же воздухом и весьма жизнеспособны, даже если переместить их на другой континент.

И у меня есть убеждение, что работа по созданию «суверенных» стандартов и практик может быть выполнена на очень высоком уровне. Примером может служить зелёная таксономия ВЭБ, методически сделанная по мировым меркам.

Сегодня у России появилось право без оглядки на Запад трактовать термин ESG. То, что отказываться от повестки никто не собирается, это уже очевидно. Если мы говорим про E (environment), то, например, тема с охраной окружающей среды вокруг крупных промышленных предприятий становится ещё более значимой. Государство не снизит внимания к промышленным гигантам, поскольку забота об экологии регионов присутствия стимулирует бизнес к серьёзным инвестициям. Если говорить про S (social), то тут нужно помнить: компании в России знают, что залог их эффективной работы — это люди, которые готовы вкладывать свои знания и опыт в развитие бизнеса. Ценность сотрудников всеми признаётся как ключевая. Градообразующие предприятия просто не могут не поддерживать процветание и благополучие городов своего присутствия. Поэтому проекты по развитию человеческого капитала и общественного пространства у таких компаний точно будут актуальны и в будущем. Особенно будут выделяться компании, которые смогут решать такие задачи комплексно. Несмотря на то что произошли послабления со стороны регулятора, в факторе G (governance) мы видим, что компании стремятся сохранить практики корпоративного управления. Наше последнее исследование показало, что советы директоров сохранились, равно как и институт независимых директоров. Тренд на удержание количества и качества СД однозначно актуален.

В смене – нет. В дополнении – да. Есть международный рынок. И там надо говорить на языке международного общения. Также внутри России есть много людей и специалистов, которым удобно не русифицировать аббревиатуру ESG. Но также есть много людей, которых эта аббревиатура смущает. В таких случаях я предлагаю использовать русифицированный аналог – ЭСУ (экология, социальные вопросы и управление). Калька не получилась, но смысл на месте. Я считаю, что любую новую сущность надо продвигать на языке потребителя. Ведь никого уже не смущает, что мы в России ЦУРы называем ЦУРами, а не SDG как на глобальном уровне. И ничего плохого от этого не происходит. Плохое или хорошее зависит не от аббревиатуры, а от действий, которые мы совершаем.

В русском языке есть термины «устойчивое развитие», «цели устойчивого развития», которые успешно использовались и используются сейчас.

Не нужно плодить сущности без необходимости. Эксперименты с языком обычно не приводят к достойному результату. Взять хотя бы провал с переводом LEAN manufacturing как «бережливое производство» или того хуже «рачительное». Я бы вообще предпочла, чтобы новые термины шли в оборот без перевода, потому что любой перевод искажает суть и наполняет понятия новыми смыслами. Кроме того, с этим трудно работать. Приходится убеждать, что «бережливое производство» не только для заводов (ну производство же) и не для бедных и жадных (ну бережливое же). Пусть остаётся ESG.

Замена термина ESG, на мой взгляд, как раз не особо актуальна. На рынке сформировалось чёткое понимание термина, он стал частью профессионального словаря. Любые усилия по его замене будут только отвлекать.

ESG-повестка сохранится и в России, и в мире и через пять, и через десять лет. Это главное. Потому что в контуре факторов ESG объединены все самые острые проблемы, накопленные современным капитализмом. И их надо решать. По моим представлениям, ESG будет меняться вместе с миром, который очевидно уже не будет прежним.

Цели могут быть скорректированы, стандарты могут быть пересмотрены, но глобально ключевые направления устойчивого развития сохранятся в том виде, в котором они формировались последние двадцать лет. Вызов для нас – совместно определить приоритеты в следующие несколько лет, чтобы сохранить достижения и не потерять значения актуальности вопроса. Это масштабная и сложная работа для сообщества.

Точно можно сказать, что будет трудно с экологическими, социальными и экономическими вопросами. А это значит, что в устойчивом развитии мы будем нуждаться ещё больше, чем сейчас.

Мы как общество и как бизнес движемся вперёд, и точно будем становиться лучше. Вероятно, отдельные элементы ESG-повестки могут быть подвергнуты переосмыслению, а на чём-то будет сделан особый акцент, например, на общественных интересах или вопросах экологии.